здравствуй, ёжик. я пишу тебе в ноябре, потому что летом писать не было
силы. я пишу тебе, что дождь на моем дворе, и что некий щенок, молодой,
но достаточно милый, как безумный, слоняется под текущей водой. я пишу
тебе, ёжик, из самых глубин могилы. и щенок трехголовый. и дождь
какой-то седой.
я смотрю через толщу почв над своей тюрьмой, через землю, которая
состоит из умерших раньше, и вспоминаю, как летел на воздушных шарах
домой, и вернуться хотел, и липкий дурацкий страх, и еще ощущение
необратимой фальши, позволяли держать и себя, и шары в руках. на
спортивных трибунах внизу замолкали люди и глядели мне вслед, и что-то
пели истошно, а я - я искал тебя, ёжик, в этом человеческом студне и не
мог найти. я помню, как было тошно.
на воздушных шарах я летал еще пару раз. помню долгий полет мимо ветвей
столетнего дуба, и вокруг - насекомых, тысячи чуждых глаз, и еще свинью,
которая, скаля зубы, из кустов вытаскивала пулемет. я искал тебя, ёжик,
среди дубовых листов, в облаках над дубом, в свистящих пулях, в гудении
проводов и в мире животных. может быть, я умер тогда, но - падая вниз, я
понял, ёжик, что такое любовь.
а еще я помню, как старик с большим топором отрубил мне ногу, и ушел к
ненаглядной старухе. они были счастливы, ёжик, у них были пища и дом, и
вода в колодце, и даже мусс шоколадный. я тогда не выжил, как,
собственно, и всегда, я хотел, что бы ты был рядом, но только трупные
мухи и еще какие-то полупрозрачные существа приходили ко мне, и тихо
росла трава, и с деревьев падали мертвые виннипухи, я катался в бреду и
видел твои слова. но слова не спасают и не возвращают обратно.
помнишь, ёжик, ты шел ко мне сквозь туман, и в твоих руках был мешочек.
туман клубился. ты боялся, но шел, и твой ядовитый страх поднимался до
неба, которое было скрыто. я сидел в это время в домике, полупьян, и
смеялся, и звал тебя громким криком, и одно лишь эхо отзывалось мне в
тишине, и тогда я понял, что ты еще жив, а я - уже мертв вполне. ты
пришел, и мы пили чай с земляникой, и ты - как будто я жив - улыбался
мне. это было смешно и дико.
ты не думай, ёжик, что я хочу упрекнуть, эти сказки давно поросли
ядовитой былью, и моя когда-то вмещавшая сердце грудь превратилась в
говно. а оно превратилось в почву. я пишу тебе без надежды вздохнуть,
без желания встать, без возможности плакать ночью, без тебя и без
солнца, и лишь бесконечный дождь поливает вокруг одного и того же пса. я
хочу, чтоб ты знал - в тот день, когда станешь пылью и Харон дотронется
до твоего лица, не пугайся - здесь, конечно, темно, как в могиле, но,
ёжик - здесь разрешают слова. до конца.
...
Комментариев нет:
Отправить комментарий